Когда отказ не является вариантом
Отец Дмитрий Краснобаев впервые попал в исправительную колонию усиленного режима в январе 2012 года — как гость. Он не знал, что именно там найдет свое призвание. Вспоминая тот день, он говорит:
«Когда двери закрылись, стало ясно – я должен остаться.»
С того момента его жизнь неразрывно связана с арестантами. Он не просто священник — он тот, кто дает надежду.
Шанс для тех, кого забыли
За годы работы отец Дмитрий выслушал сотни историй людей, которых предали, бросили, забыли. В колонии они теряли всё — дом, семью, веру. Они были уверены, что мир за колючей проволокой отвернулся от них навсегда.
Но однажды кто-то из арестантов тихонечко проговорит:
«Напиши письмо отцу. Он поможет. Или позвони. Вот номер.»
И заключённые звонят с просьбами. И пишут. С просьбами о самых простых вещах: мыло, зубная паста, тёплая одежда. Иногда эти письма писались дрожащей рукой. В них не было злости, только страх и отчаяние. Люди просили не роскоши, а элементарного — носки, чай, небольшую сумму на телефонный звонок.
Отец Дмитрий собирал посылки, искал способы достать лекарства, покупал продукты. Никто не хотел этим заниматься. Но он делал, потому что иначе не мог.
Тюрьма как предел одиночества
*«Тюрьма – это крайний предел одиночества. Человек за решеткой перестает быть частью общества. Он становится "зэком". Неважно, что случилось, неважно, изменился ли он. Его не ждут.
За пять лет за решеткой человек теряет способность жить среди людей. Ему страшно выйти на улицу, зайти в магазин, принимать решения. Он не умеет просить о помощи, потому что не верит, что кто-то поможет. Он не знает, как это делать.
И он снова идет на преступление, потому что знает – в тюрьме ему дадут хотя бы хлеб и крышу над головой.»*
Для некоторых тюрьма становится последним этапом. Они не выдерживают. В таких случаях отец Дмитрий смотрит в пустые глаза человека, который не видит смысла жить дальше. И он вытаскивает его.
Как? Не всегда понимает. Но делает.
Потому что если отвернуться – человека не станет.
Война изменила всё
Война обострила ситуацию. У многих заключенных больше нет дома — его разбомбили. Родные уехали за границу, и связаться с ними невозможно.
Освободившись, арестант выходит с одним документом — справкой об освобождении. Без денег. Без еды. Без одежды. Без места, куда идти.
Что ему делать? Где искать поддержку? Куда идти?
Ответа нет. Единственное, что предлагает система — новая тюрьма.
«Система не исправляет, она ломает. Люди выходят с пустыми карманами и пустыми глазами. Они не знают, куда идти. Они боятся каждого взгляда, каждого холодного слова. Они привыкли, что мир жесток, и не ожидают от него ничего хорошего.»
Когда помощи нет
В Америке существуют фонды, которые помогают освободившимся. Одни занимаются жильем, другие документами, третьи работой.
В Украине этого нет.
Здесь нет даже ваты в санчасти.
Заключенные работают по 14 часов в день за 120 гривен в месяц. Их грабят, унижают, выдавливают из них последние силы. Они выходят с ненавистью. Их можно было бы вернуть в общество, но никому это не нужно. Никто не думает о том, что без поддержки эти люди снова окажутся за решеткой, что они станут угрозой не только для себя, но и для других. Никто не хочет брать на себя эту проблему.
Последний рубеж
Отец Дмитрий пытается изменить систему, но не знает, сколько у него еще времени.
Деньги на коммунальные платежи закончились. Долги растут. Машины для перевозки помощи нет. Квартира стала одновременно домом, складом и офисом.
Он помогает, потому что иначе нельзя.
«Если не я — то никто.»
Он делает всё, что в его силах, но понимает: одной веры недостаточно. Нужны ресурсы. Нужна поддержка. Нужно понимание общества.
*«Одигитрия – единственное место, куда арестанты могут обратиться. Сегодня – пока я жив. А завтра? Кто возьмет это дело?
Я не знаю.
Моя мечта – создать систему, которая не умрет вместе со мной.
Чтобы после меня осталась не просто память, а работа, способная спасти тысячи жизней.
Я не строю планов на годы – только на завтра.
Но пока у меня есть силы, я буду делать то, что нужно.
Потому что если не я – то никто.»*
Автор Юлия Городецкая
